PhilosophyDay

Представители немецкого классического идеализма

Другая философия / Представители немецкого классического идеализма

Страница 2

Поставив на суд разума не только конструкции разума, но и сам разум, Кант и переступил через черту своего «докритического периода». Именно в критике разума он перешел границы, казалось бы, предписываемые диалектикой.

Развивая критику рационалистического отождествления законов бытия с законами мышления, он допускает все же изоляцию сознания от бытия. Сфера приложения методов естествознания его времени и материалистического подхода все более сужается. Диалектическая мысль о том, что отрицание формально-логических противоречий не запрещает признания противоречивости самой действительности, постепенно редуцируется к агностической доктрине о том, что реальные связи и отношения вообще недоступны логическому анализу. Это не было полным прощанием с просветительскими идеями, но резко снижало их пафос и методологический эффект.

Кант «критического» периода исходил из идеи о том, что философия должна всегда начинаться с критики относительно существования вещей внешнего мира, ибо они непознаваемы, а знания не имеют содержательного характера. Это было очевидное движение против метафизического материализма, показывавшее необходимость нового метода мышления – диалектического, но оно было вооружено арсеналом агностицизма и идеализма.

В то же время его отрицание совпадения реальных отношений с логическими было направлено против рационализма XVIII в., заявлявшего о тождестве порядка и связей вещей с порядком и связями идей. Тем самым он критиковал идеалистов, показывая, что разум не в состоянии познать мир, исходя из присущих ему, разуму, логических связей. Противоположности, существующие в мире, например, движение и покой, возникновение и исчезновение, любовь и ненависть, свобода и необходимость, т.е. «реальная противоречивость есть нечто совсем другое, чем логическая несовместимость, или противоречие. Ибо то, что вытекает из противоречия, безусловно невозможно». Отрицания реальные (объективные) нельзя путать с логическими.

Кант придал диалектике скорее негативный, чем позитивный смысл. Если понятия разума заключают в себе противоречия, решает он, – ему остается пуститься в «обратный путь», доказывая, что познание ограничено, познать мы можем только явления, но не «вещи в себе». Это и есть те границы, которые познание не может и не должно переступать ни при каком совершенствовании нашего опыта и науки. «Противоречие» означает не наличие исключающих друг друга определений предмета, а указывает лишь на бессилие, недостаток сил и средств познания.

Таким образом, Кант приходит к противопоставлению объективных (реальных) причинных связей и логических, полагая, что первые вообще недоступны рациональному познанию. Позднее он напишет уже не о различии между реальными и мыслительными противоречиями, а о том, что «немыслимо противоречие между реальностями», – они возможны лишь между явлениями. Нападая в «Критике чистого разума» на открытый идеализм, с одной стороны, и на «догматический» материализм – с другой, он сам оказывается под «перекрестным огнем» критики.

В ранних сочинениях Канта «вещь в себе» – объективная сторона действительности и в ее природе, и в истории развития. В «Критике» же она удаляется в «трансцендентный» мир и провозглашается недоступной для познания. С одной стороны, кантовская «вещь в себе» – материя, поскольку она действует на наши ощущения. С другой – о ней нельзя утверждать нечто подобное, так как «вещи в себе» непознаваемы. Это скорее, некий логический предел, диктуемый нашей потребностью в единстве всего нашего знания.

Таким образом, даже «критические» сочинения Канта – серьезное продвижение в диалектике. Это, во всяком случае, движение от диалектики бытия к диалектике разума, мышления, по пути анализа противоречий в познании, которые он называет антиномиями.

Познаваемы, по Канту, лишь явления, но они не могут рассматриваться как проявление объективной реальности (в таком случае она была бы познаваема). Объективная реальность – «вещь в себе» прежде всего потому, что она никак не проявляется в чувственных восприятиях, «замкнута» в себе самой и в силу этого непознаваема.

Значение антиномий в том, что, появляясь перед нами в процессе познания, они доказывают «трансцендентальную идеальность» явлений. Однако для того, чтобы антиномии могли стать безошибочным критерием заблуждений разума, необходима убежденность в том, что вне познания никакие противоречия не могут быть реальными. Противоречия разума не являются отражениями противоречий бытия, и поэтому они возникают только вследствие иллюзий разума. Антиномии по-кантовски разрешаются, таким образом, в отрицательном смысле, т.е. тем, что они считаются основанными на недоразумении. Рассуждая, например, о мире с точки зрения его величины и содержания, мы (молчаливо) предполагаем, что мир как целое дан нам в нашем опыте, что мир, иначе говоря, как целое есть явление. В действительности у нас нет на это никаких доказательств. Мир как целое не явление, а «вещь в себе». Остается согласиться, что между тезисом и антитезисом не существует противоречия, и антиномия «снята». Мир как целое – «вещь в себе», и потому не может быть объектом теоретического знания.